Мнение: Кремль недооценил мощь Запада

На фоне валютного кризиса и надвигающих экономических трудностей риторика официальной Москвы по отношению к Западу заметно смягчается. Эксперты говорят, что Россия, возможно, изначально не собиралась идти на тотальный конфликт с Западом и надеялась примириться с Европой и США. Но теперь в этом направлении придется двигаться быстрее, чем задумывалось.

На минувшей неделе, когда россияне выстроились в очереди к банкоматам и в магазины бытовой техники, пытаясь обменять стремительно обесценивавшуюся национальную валюту на доллары, евро и крупные покупки, глава МИД России Сергей Лавров сделал в Италии важное заявление. Он сказал, что Россия стремится сохранить Донбасс в составе Украины. Также министр подчеркнул, что Москва не требует децентрализации и федерализации соседней страны – «это решать самим украинцам».

Владимир Путин во время своей ежегодной пресс-конференции, как и во время послания Федеральному собранию, ни разу не произнес слова «Новороссия», зато заявил о необходимости восстановления отношений с Украиной, а также сказал, что Россия желает строить с Европой общее гуманитарное пространство. При этом он, как и ранее, возлагает ответственность за ухудшение отношений на Запад («Разве после Берлинской стены нам не говорили, что не будет расширения НАТО на Восток? Но оно же пошло немедленно»). И все же слова главы государства звучат куда как менее воинственно, да и с государственных телеканалов уже не слышно призывов начать открытую войну против Киева или превратить США в радиоактивный пепел.

Отвечая на вопрос корреспондента украинского агентства УНИАН Романа Цымбалюка, Путин сказал, что по ситуации на Донбассе Россия готова выступить посредником в диалоге между Киевом и самопровозглашенными ДНР и ЛНР и стараться урегулировать ситуацию «вплоть до восстановления единого политического пространства».

Насколько экономические факторы повлияли на смягчение риторики?

Собеседники Znak.com, близкие к администрации президента, отмечают что элиты восприняли валютный кризис драматически: такой паники среди населения никто не ожидал, равно как и катастрофического обвала рубля. Сразу три собеседника издания о главе Центробанка Эльвире Набиуллиной говорили с использованием ненормативной лексики, также отмечая, что нынешний валютный кризис легко может обернуться экономическим коллапсом. В бизнес-кругах атмосфера была еще напряженней и критичней по отношению к российским властям, в том числе к Владимиру Путину. Об этом же на пресс-конференции упомянул и корреспондент Reuters  Алексей Анищук, заметив, что представители бизнес-элит считают, что в трудностях российской экономики есть значительная доля ответственности лично Владимира Путина.

Говорить о смене курса пока рано, но очевидно, что эти заявления придают позиции России дополнительной гибкости, считает заведующий Кафедрой связей с общественностью МГИМО, профессор Валерий Соловей.

«Повлияли не только старые санкции, но и заявления Запада о том, что могут быть введены новые, крайне жесткие: вплоть до отключения России от банковской системы SWIFT и блокады на поставки российских энергоносителей на мировые рынки, а также персональных санкций против представителей ближайшего круга Владимира Путина. Это совпало с валютным кризисом и резким снижением цен на нефть. Выяснилось, что есть даже угрозы социальных волнений внутри страны, особенно после постновогоднего повышения цен на продукты и шокового состояния у людей. Поэтому Россия демонстрирует свою – пока ограниченную – готовность к смене позиций. При этом на фоне заявления Лаврова о том, что Россия не выступает даже за федерализацию Украины, выходит, что российские добровольцы воевали там совершенно напрасно. Заявления Путина о том, что есть единое пространство, говорит, что Россия не хочет быть из этого пространства вытолкнутой, что мы совершили ошибку в самом начале этого года, когда недооценили мощь Запада и неготовность его отстаивать то, что Запад считает своими ценностями. Теперь Россия демонстрирует гибкость подхода, надеясь, что, с одной стороны, удастся добиться своего, с другой – выпутаться из ситуации без стратегического отступления», — считает Соловей.

Донбассу было предназначено оставаться в составе Украины с самого начала, уверен глава Политической экспертной группы Константин Калачев. «Просто в начале операции на Юго-Востоке Украины об этом нельзя было говорить вслух, иначе она была бы сорвана еще в зародыше. “Большая Новороссия” – это требование многого, чтобы получить малое. Риторика по поводу движения России от Европы на Восток не отменяет того факта, что и при государях-императорах, и даже при Ленине Россия была частью европейского пространства. То, что звучит сейчас в заявлениях Лаврова, Путина и других – это часть многоходовки. А вот скорость заявлений и пауз между ними действительно зависит от экономической текущей конъюнктуры. Процесс мог идти быстрее или медленнее, могли меняться те или иные детали, риторика могла быть мягче или жестче, но курс был прочерчен ранее. Он может колебаться, что не отменяет заданности вектора. Донбасс – это вето на вступление Украины в НАТО и ЕС и не более», – отмечает Калачев.

Член Высшего совета «Единой России», глава Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов считает, что в целом позиция России была неизменной все это время, хотя могла приобретать «нюансы и детали»: «С самого начала было заявлено, что Россия выступает категорически против решения конфликта с применением российских вооруженных сил, а конфликт с Донбассом Киев должен урегулировать политически. Если говорить о Европе, мне кажется, идет встречное движение: после визита президента Франсуа Олланда примирительные заявления стала делать Франция, понемногу смягчается и позиция Германии – а значит, и Россия делает встречные шаги», – считает Орлов.

Стоит отметить, что в пользу этой трактовки говорят и довольно старые заявления собеседников Znak.com, близких к администрации президента. Еще во время первых волнений на Донбассе на вопрос корреспондента о том, возможен ли там крымский сценарий, они отвечали резко отрицательно и добавляли, что волнения на Донбассе удобны России, чтобы Киев забыл про Крым.

Заместитель директора Центра политических технологий Алексей Макаркин сказал Znak.сom, что есть ощущения двойственности внешнеполитических сигналов, которые посылает власть на две разные аудитории – внешнюю и внутреннюю.

«Внутреннюю аудиторию стремятся консолидировать на антизападной основе, и в кризис эта тема никуда не денется. Запад будут обвинять в том, что он стремится ослабить экономику России, творит экономические диверсии и так далее. Западу же идут другие осторожные сигналы о том, что на самом деле мы хотим договариваться и вести конструктивный диалог. Когда именно началось это раздвоение – большой вопрос, потому что оно было слышно уже в президентском послании Федеральному собранию. В итоге российская аудитория получает однозначные сигналы, а западная – разные, мол, если не договоримся, то станем страшным русским медведем, а если договоримся – будем партнерами.  В любом случае быстро договориться не удастся: для того же Киева руководство ДНР и НЛР – террористы, а те, в свою очередь, ни о какой Украине слышать не хотят», – отмечает Макаркин.

Смена тренда в российской внешней политике уже очевидна, вопрос только в устойчивости этой смены, говорит президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский. «Поворот очевиден, и он специально подчеркивается заявлениями первых лиц. Думаю, Кремль очень хочет, чтобы этот поворот заметили, и обижен, что пока президент США Барак Обама этого не оценил. Думаю, на некоторое время тренд сохранится», – считает Павловский.